Мы медленно ехали по улице Херсонской, искали дом номер 69. Возле нужного дома резко остановились; у нас двоих одновременно вырвалось: «Ничего себе!».
Картина была какая-то нереальная: тихая, зеленая улица, абсолютно целые вокруг дома, заборы. И вдруг у дороги стоит уже не дом, а какая-то декорация. Остатки стены, трубы, проемы окон, диван на заднем плане. Из калитки выходит хозяин, по виду – лет под 70. Оказалось – 86 лет.
Старается держаться мужественно, но частенько накрывает слезами. А мы ходим за ним и понимаем – реветь нельзя. Надо спрашивать, записывать, фотографировать. Надо навсегда запомнить то, что мы сейчас видим. Пройдет время, и забудется то, что забывать никогда нельзя.
В дом Ефимовича шарахнуло в ночь с 4 на 5 июля. Июля! То есть буквально за несколько часов до прихода мира в Славянск. Почему из всего участка Херсонской попало в старенький дом участника ВОВ, одинокого старика, непонятно. Да это, по сути, неважно. Важно, что все месяцы, начиная с мая, Пантелей Ефимович убеждал себя и родню, что «свои стены помогут». Он не уехал с дочерью и внуками-правнуками. Пережил в подвале самые лютые июньские бомбежки Черевковки…
В тот вечер 4 июля он сидел у окна своей спальни и чаевничал. Последние дни были относительно тихими, в подвал старик спускался редко. Надоело прятаться, надоело бояться. Допил чай, прилег на диван, задремал. Проснулся от страшного грохота. Оглушенный, засыпанный кирпичами и штукатуркой, Ефимович попытался приподняться и не смог. Из руки хлыстала кровь, видна была голая кость, ноги не двигались. Пожилой мужчина несколько минут лежал, собираясь с силами и мыслями. Затем все-таки поднялся, кое-как вылез в пустой проем окна. Пощупал себя – цел, только тело сильно разбито кирпичами. Рана в руке кровоточила. Подумал, что «порезало стеклом». Позже оказалось – осколочное ранение. Кое-как Пантелей Ефимович добрался до сына, который жил неподалеку:
- Коля, в нашу хату попали!
Коле – 61 год. Побежал за соседкой, окровавленного, оглушенного отца перебинтовал, напоил сердечными лекарствами. А утром позвонили родне, которая переживала войну в Святогорске.
Дочка (ей 56 лет) приехала к вечеру 5 июля – еле уговорила пропустить ее на постах.
- Она увидела нашу хату, меня и упала без сознания, – говорит Ефимович и вытирает слезы…
Старика отправили в больницу; после операции он еще две недели лечился в Святогорском госпитале как участник Великой Отечественной войны. 17-летним пацаном Пантелей успел повоевать на Южном фронте, под Одессой. Тогда ему повезло – ни царапины за полтора года фронтовых будней.
А на 87-м году жизни другая война его не пощадила. Причем плачет старый солдат не о своих нынешних ранах, а о том, что сил его уже не хватает, чтобы восстановить дом и все утраченное.
- Мы ж эту хату с женой по кирпичику строили, – вытирает слезы Ефимович. – Начали в 53-м, когда тут участки стали давать. Вокруг на Черевковке одни поля были…
Сначала построили летнюю кухню, там родилась дочь. Через год взялись за основной дом. Пантелей Ефимович ведет нас в сарай и показывает остатки имущества – ковры, одеяла, одежду. То, что удалось спасти. Оно уже практически непригодно – в дырах от осколков, прожженное. Но выбросить эти вещи старик не может. Это очень горькая, но память о недавнем прошлом…
Сейчас он живет в той самой летней кухне, с которой 60 лет назад начиналась семейная жизнь в Славянске. Ни сил, ни средств для восстановления дома у семьи нет. Да и не подлежит, наверное, он восстановлению.
- Я так мечтал оставить его правнукам. Их у меня уже трое, – говорит Пантелей Ефимович. Мы начинаем говорить о том, что главное Ефимович уже оставил – детей, внуков, правнуков. Что ему надо поберечь теперь себя и не расклеиваться. Что таким людям, как он, обязательно помогут с жильем… И что очень многие люди с Украины, других государств сочувствуют славянцам и оказывают помощь.
Глаза старика проясняются, он и в самом деле повеселел в конце встречи. Угостил нас отменными грушами и пообещал держаться.
Ольга Золотарева